фик номер 2

[Lidi]

А тут я уже поставлю рейтинги и предупреждения, ибо это уже совсем другой жанр и стиль.

"После взрыва"
Майкрофт/Шерлок (именно в этом смысле)
Рейтинг: R
Плюс спойлеры к началу третьей серии.

В общем, я вас предупредила.
У этого фика уже ваще нет отправданий и объяснений.
Кроме того, что я решала свои внутренние проблемы. И, хочется верить, решила.

Это, объективно, пирожок не для всех. Если вы прочитаете фик и будете недовольны - с меня взятки гладки.
(ну, кроме недовольства языком и художественным исполнением.
хотя в таких pwp-шках все только за литературностью и гоняются! )

п.с. для интересующихся - ну или просто для тех, кто фик читать не будет, но к Майкрофту (и особенно к машинам) относится тепло:
у Майкрофта Jaguar XJ (X358).



Если бы я знал, что ягуар с движком 4,2 будет перемещаться по Лондону так медленно, я бы отдал его одному из благотворительных фондов.



Если бы я знал, что ягуар с движком 4,2 будет перемещаться по Лондону так медленно, я бы отдал его одному из благотворительных фондов. Сокращение налогов еще никому не вредило. Но это просто невыносимо. Я терпеливо прошу водителя ехать быстрее. По тому, как он вдавливает педаль и лихорадочно переключает скорости, я понимаю, что переборщил с терпеливостью – признаюсь, иногда мой тон действует слишком сильно на излишне впечатлительных людей. То есть на всех, кто не является моим братом.

Когда я врываюсь в его дом на улице Бейкер – это ужасно, я разучился врываться, ноги меня не слушаются, а все усилия по сбрасыванию веса кажутся сейчас смехотворными и бездейственными - я слышу, я сначала слышу его голос, и потом вижу, как он прогоняет полицейских, на ходу застегивая темно-зеленую рубашку. Самую мою ненавистную среди его любимых. Конечно же, он знал, что я приеду. Но так мило видеть, что он готовился к этому. Все-таки после взрыва это особенно сентиментально с его стороны – делать гадкое любимому брату.

Он хвастается тем, что умеет считывать людей и обстоятельства. Ему хватает совести признать, что я это делаю в разы лучше. Поэтому когда я переступаю порог его разрушенной квартиры, я уже знаю все, что нужно, все, что пригодится потом и пару деталей, которые я предпочел бы забыть (когда он наконец признается Джону в своих истеричных чувствах или заставит того проявить врачебное благоразумие и перестать притворяться в ответ, чтобы не мучить их обоих, этих больных, несчастных, прекрасных, отчаянных голубков?!).

То, что Шерлок уже успел принять душ, корректирует ход моих действий – я был готов уйти, убедившись, что он в порядке, и снабдив его безупречно легким делом (оно, скорее, подарок. конфетка расшалившемуся мальчику, а не что-то государственно-важное. хотя не без этого). Но нет, все так очевидно, когда я вижу, что у него влажные кончики волос, что он застегивает мою нелюбимую рубашку и игнорирует мой приход. Он так очарователен в своих попытках быть непослушным бунтарем!

Как только захлопывается дверь за последним уставше-облезлым полицейским (если от тебя ушла жена вчера вечером, это еще не повод ходить в старой одежде и пренебрегать личной гигиеной), я радостно улыбаюсь своему брату. Однажды мне сказали, что моя улыбка скорее попадает в классификацию хищной, но я отказываюсь судить самого себя, поэтому да, я улыбаюсь, Шерлок застегивает последнюю пуговицу рубашки (так и удушиться недолго) и делает несколько решительных шагов навстречу мне.

Я целую его с одержимостью выжившего после катастрофы (вполне уместное сравнение в данной ситуации. должен же я когда-то позволять себе драматические вольности). У него слегка дрожат пальцы – я чувствую усиливающийся тремор его рук, когда он стягивает с меня пиджак и тянет за собой на диван. Я протестую. Это обычный ритуал – он не любит постель, я не выношу диван и побеждает кто-то один. Я бы предпочел не делать ему сегодня уступок – чтобы он не чувствовал себя слабым в нашей борьбе – но я чую, что это тот раз, когда он не заметит поблажек. Его волосы до сих пор пахнут гарью и дымом. И когда он перестанет пользоваться шампунем Джона? Я все понимаю, - и напакостить хочется, и пахнуть чем-то родным, но во имя всего святого, у них разные типы волос! Я крепче впиваюсь рукой в его затылок и прижимаю к ближайшей стене. Хорошо, пусть будет ни ему, ни мне. Стена – отличное место для секса. Особенно после взрыва бомбы. И пусть найдутся те, кто сумеют мне возразить.

Я знаю, что Джон вернется от своей благоверной не раньше, чем через час. Шерлок думает о том же и дергаными движениями расстегивает мои брюки. У меня есть доли секунды, чтобы понять, пойдет ли ему секс на пользу или окончательно расшатает его неидеальные нервы.
Когда он стонет мне в рот, я начинаю помогать ему расстегивать сначала свои, потом его брюки. Я очень хочу снять эту чертову рубашку. Я прижимаю Шерлока животом к стене – почему он сейчас кажется выше меня? – и провожу рукой по его животу, залезая под рубашку и расстегивая пуговицы одну за другой, снизу вверх. Он прижимается лбом к пыльным обоям (пригласить что ли команду маляров, пока этих двоих не будет дома? Это же оскорбление для глаз – вычурные завитки и несочетаемые цвета). Шерлок пытается поймать меня руками вслепую и прижать еще ближе. Это легко, но он не думает и не старается (в этом смысл нашего секса. тут думаю только я. да и то только одним процентом. одним чертовым невыключаемым процентом мозгов). Когда я стягиваю с него рубашку и бросаю ее на грязный пол, я позволяю себе отойти от Шерлока на несколько мгновений. Я хочу увидеть его спину – этот родной ландшафт (я уже предупреждал про один процент, метафоры идут из словаря школьника). Я точно знаю, где у него будут видны мышцы, когда он кончит, какие родинки будут расплываться перед моими глазами, когда кончать буду я. Он тяжело дышит, ждет, и не протестует. Я провожу рукой вдоль позвоночника, я вижу как от контраста сквозняка и горячего прикосновения появляются мурашки. На улице гудят полицейские сирены. Я прижимаюсь к спине Шерлока, и касаюсь его члена. Шерлок жестко втягивает воздух, как если бы он тонул, и оседает всем телом. У меня свободна левая рука – помогать себе с разрядкой как-то неуместно, поэтому я просто касаюсь Шерлока в случайных местах, которые он любит. Я бы мог написать справочник по его чувствительным зонам. Но так как я бы никому не мог его отдать, то это была бы бессмысленная трата времени. Феноменально, настолько убогими становятся мысли во время секса. Это и спасение и проклятье. Впрочем, страх становления одним их них – миллиардов посредственностей – добавляет остроты. Как мне, так и брату. Я размышляю, что если бы я был прытким подростком, то у меня с собой была бы смазка и я бы поэтично вошел в своего брата (хотя это тема для особого разговора. про войти и про брата), но сейчас речь идет о простой разрядке, о выбросе эндорфинов и о хотя бы небольшом отдыхе для мозгов. Я чую, что Шерлок был готов к тому, что я бы я его жестко взял (прощай, словарь школьника – здравствуй, словарь любовного чтива). Но к этом не готов я – одно дело случайные запланированные встречи, когда мы оба притворяемся, что не знаем, почему мы всегда заранее готовы, и другое дело – звонок ранним утром, ставящий перед фактом взрыва квартиры моего брата. Поэтому я всего лишь удерживаю Шерлока бедрами и медленно, неторопливо довожу рукой до оргазма. Когда я чувствую, что он начинает думать – что-то внешнее завладевает его вниманием – скорее всего, он анализирует скорость передачи новостей и вероятность быстрого возвращения Джона, что, уверяю вас, маловероятно, я бы привел цифры и факты, но боже, это такая скука, - тогда я кусаю его в плечо. Он замирает на мгновение, а потом впивается левой рукой в мое бедро – правая благоразумно помогает ему упираться в стену. Если вы думаете, что я всегда так рационален во время секса, к сожалению, вы не ошибаетесь. Иногда, в отчаянно редкие моменты, меня уносит на волнах бессознательного. Шерлок (если это случается, когда я с ним – а оно бывает только когда я с ним) смеется потом над моим выражением лица, но, прости господь его душу, делает это настолько нелепо и незлобно, что я списываю это на его неопытность, юный возраст и уже привычную ненамеренную жестокость.
Он наконец-то начинает издавать еле-слышные звуки – о, прощай, мой единственный процент разума, тут я отключаюсь – когда он стонет, мир сворачивается в бесконечную точку пространства. Я не знаю – я чувствую, я ощущаю, что он скоро кончит. Я ускоряю темп, усиливаю давление, сильнее наваливаюсь на него весом (он почему-то это очень любит. видимо, чувствует себя в безопасности) и вдыхаю его аромат, когда он кончает мне в руку.

Если бы мы были в любовной новелле, то Шерлок бы повернулся, посмотрел на меня затуманенными глазами, а потом опустился бы на колени, и как это называется, вернул долг. Но мы не в романе, на улице по прежнему шумят сирены, Шерлок снова волнуется о приходе Джона, поэтому он поворачивается и смотрит на меня вопросительно. Я киваю. Я даю разрешение на быструю развязку. Я бы дерзнул написать, что в его глазах мелькает благодарность, но давайте не будем заходить так далеко. Он обхватывает своими длинными пальцами мой член (неужели я мог не вспомнить тут снова и снова, насколько у него длинные и пластичные пальцы? о, это всегда было предметом его скрытой гордости и поводом для бесконечных подколов на тему моих пальцев-колбасок. хотя я и не считаю их настолько ужасными, но спорить с братом порой слишком утомительно). Шерлок начинает дышать синхронно со мной, когда помогает мне закончить эту сладкую муку – он не знает, что делает это, а я никогда не акцентирую на этом внимание. Я вообще стараюсь не обсуждать нашу сексуальную жизнь в те моменты, когда мы ей не занимаемся. Да, это трусливо, да, это неблагоразумно, но чего вы хотите от политика, который трахает своего младшего брата? Когда я кончаю, он смотрит мне пристально в глаза, приближается для поцелуя, но лишь слегка касается губ. Это максимальная нежность, на которую он сейчас способен. Или вообще способен со мной. У меня мало заблуждений на этот счет.

Наверное, я слабак, но я первым разрываю контакт и вытягиваю из себя надменное «Полагаю, в таком бардаке не найти салфеток?» Шерлок раздраженно протягивает мне приготовленную пачку. Его сентиментальность (так ждать меня, что не забыть про салфетки) после угрозы смерти умилительна до предела. Если бы я мог, я бы, наверное, всплакнул. Или нежно улыбнулся. Что, впрочем, еще маловероятнее.
Вместо этого я с сожалением, в которое не поверил бы даже Джон, уведомляю брата - «у тебя испачкалась рубашка. Вряд ли она теперь пригодна для носки». Шерлок закатывает глаза и с негодованием идет переодеваться. У нас около 20 минут до прихода доктора Ватсона и я тайно надеюсь, что он заметит следы бурной личной жизни Шерлока (естественно, ему не хватит фантазии сообразить, кто являлся ресепиентом внимания Шерлока), но это хотя бы спровоцирует его на разговор по душам с моим братом. В кое-то веки эти два одиноких корабля пересеклись в пучине бесконечности (я бы мог притвориться, что цитирую Эллиота, но проявлю минимальное уважение к вашему интеллекту) – и я даже передать не могу, насколько было бы правильнее, если после подобных потрясений эти двое поддерживали бы друг друга подобными или любыми другими средствами, а не играли в платоническую дружбу. Однако с Шерлоком ничего не бывает просто. Ну что ж, у меня есть тонкие и не очень способы ускорить их сближение и убедиться в неразрывности их союза. Главное проявить терпение, и именно им я славлюсь даже больше, чем своим интеллектом.

Шерлок возвращается в новой рубашке – сиреневый ему на удивление к лицу – и достает скрипку. Он знает, как я ненавижу его треньканье (и именно поэтому никогда не играет при мне всерьез). Конечно же, он уже заметил мою папку с новым делом, конечно же, он будет упираться, как самый козлиный осел. Значит, все постепенно, но возвращается на круги своя.

Я сажусь в кресло напротив брата и готовлюсь играть свою роль в нашей привычной пьеске. О, только - «Шерлок, у тебя на запястье осталось немного моей спермы». Шерлок слизывает ее и начинает натирать смычок. Я вздыхаю и рассказываю ему обстоятельства дела, которое он откажется расследовать, но, как всегда, решит ровно в срок.
И я все-таки позову маляров. От этих обоев рябит в глазах.
Шерлок тыкает в меня смычком и сквозь зубы цедит «даже не смей». Я покорно повожу плечами, Шерлок продолжает держать смычок, как рапиру, я слышу шаги по лестнице и голос Джона. Шерлок откидывается в кресле и закрывает глаза. Пьеса продолжается.