Тони стоит у открытого окна на кухне и пьет крепкий кофе. Стив потягивается и идет делать себе чай. Это тот редкий случай, когда Тони встал раньше него. Оба знают, почему, и никто не хочет нарушать молчание. Стив запихивает в себя суховатые тосты, на всякий случай протягивает один Тони (с апельсиновым джемом, как тот любит), но тот только кивает головой.
На кладбище они приезжают на мотоцикле Стива, паркуются поодаль, чтобы не пугать утренних посетителей шумом, покупают аккуратный букетик у входа и идут по одной им известной тропе.
Тони кладет букетик к надгробию с двумя высеченными именами, забирает старый и просто молчит. Стив кладет ему руку на плечо и легонечко сжимает. Тони выходит из оцепенения, шумно вздыхает и идет на выход. Стив знает, что когда-нибудь Тони сможет рассказать могиле родителей, как у него дела, как поживает фонд их имени и что творится в его теперь такой тихой личной жизни. В первый раз Тони будет отшучиваться и ерничать и говорить что-то неуместное про болтовню с камнем, но потом, потом ему станет легче. Стив его не торопит. У них впереди еще вся жизнь.
На обратном пути они заезжают в пиццерию, наедаются до отвала, Тони шутит, флиртует с официантками, хорохорится и подкладывает Стиву куски пиццы побольше со словами "ты же у нас такой тощий, того и гляди развалишься". Стив смотрит на замасленные пальцы Тони, на взъерошенные от шлема волосы, и у него щемит в груди от того, что кого-то можно так сильно любить.